Коллекция - Страница 206

206

Более кратко, чем на фотографиях, и все равно — что такое «о.»? А буква «п.», стоявшая на всех без исключения фотографиях пропавших людей? Так и значит — пропавшие?

Сжав зубы, она сгребла все лица в кучу и отодвинула ее в сторону, после чего продолжила осматривать шкаф, но больше ничего не нашла. Недоверчиво качая головой, Кира выпрямилась и посмотрела на свое отражение в большом зеркале, висевшем на дверце шкафа. Отражение казалось далеким, злым и невероятно несчастным. Она качнула дверцу, но тут же снова вернула ее на место и внимательно осмотрела зеркало, прикрепленное шестью латунными скобами — четырьмя по бокам, и две поддерживали серебристый прямоугольник снизу. Между зеркалом и дверцей оставался зазор шириной с палец. Прищурившись, Кира заглянула в него, и ей показалось, что там что-то есть. Она подергала зеркало в разные стороны, потом вверх, и оказалось, что оно легко вынимается из скоб, словно крышка пенала.

К обратной стороне зеркала скотчем были прикреплены четыре тетради в потрепанных рыжих обложках. Кира оторвала полоски скотча, которые оказались совсем свежими и блестящими — тетради приклеили недавно, и вряд ли это сделала сама Вера Леонидовна. Кира наугад схватила одну из тетрадей и открыла ее. Первая страница была пуста, на следующей, в уголке стояла жирная красная «А», рядом с ней — цифры «1956» и шел длинный список фамилий, имен и дат, разбитых указанием годов — и все это было выписано знакомым мелким воздушным почерком бабушки. Вначале фамилий было мало, но постепенно их становилось все больше и больше и начиная с 1985 один год от другого отделяло приличное количество строчек. Кира прищурила глаза, непонимающе глядя на незнакомые фамилии.

Авраменко С.В. Отпущен.

Авдеев Р.А. Отпущен.

Аркадьева И.П. Отпущена

Афанасьев В.Г. Присоединен

Ее взгляд зацепился за последнее слово, и Кира провела под ним острым ногтем, прочертив бороздку на тонком листе, потом ее палец заскользил по столбику фамилий, то и дело вновь натыкаясь на слово «присоединен». Уже через страницу оно сократилось до простого скромного «п.», в то время как от слова «отпущен» соответственно осталось лишь «о.». Ее пальцы затеребили страницы, суматошно перелистывая одну за другой, прыгая по аккуратно выписанным фамилиям практически под всеми буквами алфавита, как в телефонном справочнике. Отпущены, отпущены, присоединены, отпущены, присоединены… К чему присоединены? Как?!

Кира, бурно дыша, отшвырнула от себя тетрадь и схватила другую. На ее обложке маленькими печатными буквами было написано: график Љ 1 — 10. Не открывая ее, Кира взглянула на обложку другой тетради: график Љ 11 — 21. На третьей стояло: график Љ 22–31.

Она вскочила, сбегала в столовую и вернулась с фотографиями. Шлепнула их на палас, схватила верхнюю и перевернула, глядя на подпись, которую они когда-то разглядывали вместе с Викой.

Зацепин Павел Яковлевич. Волгоград. С. - 3 ч. 11.07 — 17.07. - 2001. П.

Гр. Љ 2/12

Что означало — Зацепин Павел Яковлевич, приехавший из Волгограда с семьей, состоящей из трех человек, проживал здесь с одиннадцатого июля по семнадцатое. Был к чему-то там присоединен. Смотри график Љ 2/12.

Что за чертовщина?! График чего?! Распорядок дня Павла Яковлевича, что ли?! На кой…

Кира широко раскрыла глаза, медленно повернула голову и взглянула на стену. График… Ну, конечно же. График теней! Чья тень когда приходит. Чтобы точно знать, кто где. Чтобы знать, за кем наблюдаешь — чья жизнь в данный момент проходит на этих стенах. Старая стерва потратила немало времени, чтобы отделить одну тень от другой в каждый из лунных дней… и ночей… Лунные дни повторяются снова и снова, и у каждой тени свое время… Коллекция должна быть в порядке, не так ли, Вера Леонидовна? У тебя она, судя по всему, была в идеальном порядке!

Кира открыла одну из тетрадей, тут же брезгливо сморщилась и оттолкнула ее. Тетрадь проехалась по паласу, стукнулась о шкаф, и из нее приглашающее высунулся листок клетчатой бумаги. Кира выдернула его кончиками пальцев, словно это было что-то гнилое.

«Здравствуй, дорогой мой внучек Стасик! Молодец, что ответил так скоро. Постоянно слышу жалобы местных старух, что внуки им годами не пишут. А ты у меня умница. Ты у меня с самого детства молодчинка был, да и понятлив. У меня много для тебя интереснейших новостей, и среди них есть одна, которая, несомненно, тебя порадует. Совсем скоро жизнь твоя переменится, и будет она отныне проходить в моем доме, который, как я и обещала, станет твоим, и стены его со всей моей коллекцией тоже будут принадлежать тебе. Но имей терпение и не будь дураком — соблюдай правила…»

— … а ты общался с бабкой после отъезда?

— … да боже упаси! Хотя… тогда ведь я бы знал, что вы с отцом живы… Вот дурость-то, а?!

Кира шмыгнула носом, вытирая глаза, мокрые от злых слез. Записка — та записка в фортепиано!

Стас, не будь дураком — соблюдай правила.

Стас и соблюдает правила… Но Стас мог убить ее много раз, он мог бы отправить ее в психушку уже давным-давно, он мог бы сбить ее тогда на дороге… почему же он свернул, рискуя собственной жизнью — он ведь едва не погиб?

— Ничего не понимаю! — простонала она и пинком ноги отшвырнула от себя листок. Вскочила, пнула одну тетрадь, потом другую, и те отлетели в разные стороны, оскорблено шелестя страницами. С яростью взглянула на лежащий на полу зеркальный прямоугольник, но тут же развернулась, услышав долетающее из столовой пиликанье своего сотового. Выскочила из гостиной и едва успела подхватить едущий к краю стола телефон. Взглянула на дисплей и зло ощерилась. Стас. Ты очень вовремя, милый братец! Тебе приснился страшный сон? Сейчас тебе станет еще страшнее!

206