Коллекция - Страница 191

191

— Если ты уедешь, этого не будет точно.

— Что ты знаешь на самом деле?! — она не сводила глаз с его спокойного лица. Сейчас это было лицо насмешливого, жестокого незнакомца — возможно, даже, незнакомца опасного. — Почему ты говоришь мне такие вещи?! Почему ты сказал, что знаешь, как убили Владу, и узнаешь, кто это сделал?! Как ты можешь это узнать?! Тебе ведь известно больше, чем ты рассказал!

— И я приложу все усилия, чтоб тебе это известно не стало, уж поверь мне, — ровно ответил Вадим, вставая. — А такие вещи я говорю тебе, чтобы ты была осторожна. И все прочие мои слова остаются в силе. Не ходи одна с начала сумерек, пока я не позволю! И никому не рассказывай о том, что ты видишь на своих стенах — особенно им, — он кивнул в сторону открытого окна.

— Ты сумасшедший, — хрипло произнесла Кира, отвернулась и прижалась щекой к стене. Помолчала, виском чувствуя его острый, пронзительный взгляд, потом едва слышно шепнула:

— Вика пропала…

— Что?! — Вадим подскочил к ней, схватил за плечи и развернул, прижав спиной к стене. — Твоя подружка?! Та рыжая?! А ну, быстро рассказывай!

— Я… — она зло прищурилась и попыталась вырваться, но он не дал. Его глаза стали страшными и невероятно старыми, и где-то в их глубине, словно зарница далекой грозы, блеснуло что-то, очень похожее на отчаянный ужас.

— Говори! Это важно!

— Тебе-то что в этом?! Она не… — Кира снова рванулась, и Вадим внезапно отпустил ее и шагнул назад, держа перед собой раскрытые ладони, потом опустил руки.

— К квартире это не имеет отношения, можешь успокоиться! Да и не может иметь… ведь бабка умерла!

— Да, так и… — он осекся, и на его лице мелькнула растерянность. — Но рассказать-то ты можешь?

— Зачем тебе теперь мои проблемы?

— Это не только твои проблемы, Кира.

Она холодно взглянула на него, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, после чего ровным, отстраненным голосом рассказала о своем визите в милицию. Упоминать об истинной причине ссоры с Викой, а также о жутком состоянии Стаса в тот вечер, Кира не стала, решив, что Князев сделает из этого неправильные выводы, которые — кто знает? — могут оказаться опасными и для нее, и для брата.

— Так, что, сам видишь, — закончила она и с удивлением почувствовала, что уже совершенно успокоилась. Даже больше — какое-то апатичное равнодушие окутало ее, отодвинув куда-то и кошмарные события сегодняшнего вечера, и исчезновение подруги, и самого Вадима, который смотрел на нее и качал головой.

— Кому-нибудь во дворе говорила это?.. Ну, конечно нет, иначе бы я уже знал… иначе бы… — Вадим ударил себя кулаком по ладони, потом шагнул к Кире и оперся о стену по обе стороны от ее головы, и она непроизвольно дернулась назад и стукнулась затылком.

— Никому не говори об этом! — настойчиво сказал он.

— Я не скажу, Дашкевич может сказать…

— Я поговорю с ним сам. Никто не должен об этом знать!

— Почему? Думаешь, они решат, что все началось сначала и линчуют меня или сожгут на костре, как ведьму?

— Ты зря шутишь. Зря, — устало и тяжело произнес Вадим, и Кира вздернула голову.

— И ты тоже будешь в этом участвовать, а? — она ухмыльнулась. — Во потеха-то будет всему городу! Афишки не забудьте развесить — мол, сегодня, в восемнадцать ноль-ноль состоится показательное сожжение дьявольского порождения Киры Сарандо. Вход свободный. Просьба бензин, еду и пиво приносить с собой. Сразу же после сожжения — массовые гуляния на территории двора, чтение отвращающих молитв и танцы!

Вадим отошел в сторону, сдернул со стула свою бледно-голубую рубашку с длинным рукавом и начал одеваться.

— Идем, я провожу тебя домой. Думаю, тебе больше нет смысла здесь оставаться.

— Вы правы, граф, но я вполне обойдусь без вашего общества! — буркнула она, делая шаг к входной двери, но Вадим неожиданно ловко поймал ее за запястье и дернул обратно, да так, что Кира невольно взвизгнула от боли и попыталась было тут же высказать Князеву все, что о нем думает, но, наткнувшись на его взгляд, захлопнула рот и притулилась возле шкафа, решив пока выказывать послушание.

«Слишком много всего, — в который раз подумалось ей. — Слишком много».

— Гордость — хорошее качество, но ее избыток крайне вреден для здоровья, — буркнул Вадим, поскреб щеку, глянул на себя в маленькое зеркало в прихожей и удрученно махнул рукой. — Разумней будет, если станем вести себя по-людски, а не дергаться и закатывать истерики. Сейчас это слишком большая роскошь.

— Ты меня поучи еще! — отозвалась Кира почти с былой задиристостью и выскользнула в открытую Князевым дверь на площадку, где остановилась, переводя насмешливый взгляд с одного соседского дверного глазка на другой.

— А ты быстро пришла в себя, — заметил Вадим, запирая дверь. — Столько увидеть, столько пережить… Завидная психическая стойкость.

В его словах ей послышался скрытый подтекст, и Кира метнула косой взгляд на его совершенно непроницаемое лицо. Сейчас Вадим выглядел настолько равнодушным, что, казалось, его не волнует ничто в этом мире — даже собственная семья, сгинувшая неведомо куда, — и менее всего она, Кира, внучка злобной сумасшедшей старухи, за которой теперь несчастья и странности тянутся, словно вымокший в грязной луже шлейф придворной дамы.

Из подъезда Князев вышел первым, невежливо, даже грубо оттолкнув устремившуюся было к двери девушку. И уже переступая через порог, прошипел, не оборачиваясь:

— Только взбрыкни — как дам по шее! Стой тут!

191